Недавно выяснилось, что среди нас, выпускников филологического факультета ИвГУ 1985 года, есть люди, испытывающие потребность вспомнить наших преподавателей, ушедших и здравствующих, тех, кому благодарны. Мы даже встретились в Zoom, чтобы понять, какие чувства вызывают у нас университетские годы, как повлияли они на нашу жизнь.
Почему-то раньше я не пыталась разобраться, что дали мне люди из той, университетской, жизни. Всё ведь кажется, что мы сами всего добились... А перед встречей начала думать об этом и вот что поняла.
Мне приятно вспоминать время, когда я училась в университете! Это было время острых ощущений: время юности, мечтаний, терзаний и «проживаний». Наполненность жизни, наверное, - главное. Теперь-то все мы знаем, что с 18-ти до 23-ёх - период поиска партнёра, то есть, условно, своего человека. Из этого периода у меня остались подруги, Марина и Оля . В университете я научилась лучше говорить, стала свободнее писать. А сейчас вдруг возникло чувство лёгкого сожаления, что не взяла от преподавателей больше. Вот от однокурсников, с которыми общалась, - максимально.
Вспоминаю Сергея Николаевича Тяпкова - у него я писала дипломную работу. Вспоминаю индивидуальные консультации: внимание к материалу с его стороны, уважение к проделанной мной работе, советы, непринуждённость в общении. Очень благодарна ему за доверие на моём пути к диплому. Сергей Николаевич был абсолютно уверен, что напишу, и подвести его было невозможно. Все на преддипломной практике были в Москве, а он отпустил меня в Ленинград и не сомневался: я сделаю и без контроля всё, что могу. ДОВЕРИЕ! ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТЬ! Это запомнилось.
Сергей Николаевич был и любящим повеселиться человеком. Запомнились заседания «Белой спины» 1 апреля, где они с Сергеем Леонидовичем Страшновым и Леонидом Николаевичем Тагановым волшебно и весело шутили: выступали с «основными докладами», резвились в «прениях» и отвечали на вопросы студентов.
Татьяна Геннадьевна Бабаева поставила мне тройку на «Введении в языкознание» (это был последний экзамен нашей первой сессии, и до него в зачётке были только пятёрки; при этом они с моей мамой были однокурсницами и поддерживали хорошие отношения). ЧЕСТНОСТЬ вот эта запомнилась, ПРИНЦИПИАЛЬНОСТЬ и СОЖАЛЕНИЕ Татьяны Геннадьевны, что в данный момент на большее не тяну. И вот за это СОЖАЛЕНИЕ, искреннее, настоящее, наверное, я и благодарна. Помню, как с лёгким наклоном головы она всегда первая здоровалась с зазевавшимися студентами, не успевшими «заметить» её.
Благодарна я и ныне здравствующей Надежде Павловне Клюевой, у которой мы не менее 10 раз переписывали первую университетскую курсовую по ономастике. И каждый наш новый вариант был густо поправлен красной ручкой. Она не жалела времени на то, чтобы научить нас: просто делала своё дело, уверена была, что только так и можно, долгом своим считала такое отношение к работе. Кроме всего этого, она единственная из преподавателей различала, когда была нашим куратором, сестёр-близнецов Турыгиных, сдающих экзамены друг за друга. И даже как-то уговорила их признать, что одна хотела 2 раза сдать русский: и за себя, и за сестру. Другие преподаватели не догадывались. ВКЛЮЧЁННОСТЬ в то, что мы делаем, СКРУПУЛЁЗНОСТЬ в работе с нами, НЕРАВНОДУШИЕ (в первом колхозе добилась, чтобы нам правильно насчитывали зарплату, а то до её приезда нас всё время обсчитывали), - вот что запомнилось.
Размышляя, поняла, что Льву Захаровичу Зайцеву я благодарна не только за «Глагол», который он читал предельно понятно, но и за ИНТЕРЕС к нам, к репертуару нашей маленькой фольклорной группы. Наш декан был очень музыкальным человеком и на слух «снял» с исполнения сестёр Виноградовых песню «Сон, мой сон». Разложил её для нас на 4 голоса. Занимался с нами, репетировал, хотел услышать определённое звучание. Вот такую заинтересованность увидели мы к другим сторонам нашей студенческой жизни; а любовь к музыке всегда жила в нём (я знала от мамы, что сам он в студенческие годы играл на скрипке). Не считал Лев Захарович зазорным зайти к моей маме на абонемент (они учились на филфаке вместе) и рассказать ей про меня что-нибудь хорошее, что вдруг услышал от других преподавателей филфака. Вроде бы ерунда, а маме приятно. Благодарна Льву Захаровичу и за это.
Осознала и оценила я только сейчас, что большинство наших преподавателей были ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫ и КОРРЕКТНЫ (такая «старая школа» в этом смысле).
Знающие. Интересные. Яркие. Харизматичные. Смелые. Очень разные.
Признаюсь, не знания, а личность преподавателя всегда была для меня на первом месте.
Думаю, что становление меня как учителя, началось с работы вожатой в летних оздоровительных лагерях сразу после первого курса. Мой первый муж Сергей Милованов показал мне, СКОЛЬКО можно работать и КАК дОлжно быть включённым в жизнь детей, показал, что можно всегда оставаться на их стороне.
Стала я учителем ещё и потому, что встретились мне в жизни преподаватели (и вузовские, и школьные), которые вопреки всему работали «легко» и увлечённо, с удовольствием, а не воздевали руки к небу. Именно благодаря им я поняла, что В ПРОФЕССИИ МОЖНО ЖИТЬ. И жить хорошо: насыщенно, увлечённо. Не теряя себя, а находя.
Именно от таких преподавателей я получила и уроки терпимости, способность закрыть глаза на незнание собеседника, веру, что возможно вести диалог почти всегда. Появилось умение видеть людей сложными, искать компромиссы (правда, пришлось иногда чувствовать себя при этом Понтием Пилатом), но... это была уже взрослая жизнь, в которую мы пришли через альма-матер. Именно в университете пришло понимание, что существует история вопроса, имеют право на жизнь различные, при этом доказанные точки зрения.
На филфаке пришло умение обобщать, анализировать, решать в кратчайшее время сложные задачи, не боясь при этом большого объёма работы. Внимание к слову (в преподавании литературы), умение структурировать материал (в русском) тоже были воспитаны там.
Думая обо всём этом, понимаю и признаю, что университет - важнейший период жизни, почему-то ранее недооценённый мной.
Понравились слова Саши Титова, с которым мы вместе учились: «Моя альма-матер вскормила меня ЖИВЫМИ ОБРАЗАМИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ».
Согласна.
И ещё его замечание, что преподаватель (передаю так, как поняла) может запомнился «своим ОБРАЗОМ ДЕЙСТВИЯ».
Проработав много-много лет в школе и ещё больше в профессии, я поняла, что наши вузовские преподаватели не владели практически никакими методиками, «инструментами» подачи материала. И сейчас так считаю. Но они проникали в нас (в меня точно!) «ОБРАЗОМ ДЕЙСТВИЯ», тем, как они жили. Именно их ОБРАЗ ДЕЙСТВИЯ впитывали мы, учась на филфаке.
Очень любила я нашего преподавателя физкультуры; он вёл группу лыжников, фамилия его Чупарин. Стыдно, что забыла я, как его зовут, и сейчас нигде не смогла найти. То есть как бы и не было человека. Только в памяти людей, которые его знали, он остался. Я благодарна ему за веру в мои силы (разрешал самостоятельные тренировки вместо общих занятий), за возможность чувствовать себя сильной и кое-что умеющей.
Не знаю, можно ли «освободиться от забвения» (Александр Титов), но, мне кажется, «пробуждение» может начинаться с такого вот признания роли наставников в нашей жизни.
Признаю, что я - это и они. Впитанный мной их «ОБРАЗ ДЕЙСТВИЯ».